Развивались радужные флаги.
Легче пузырька Вдовы Клико
Над толпой кружился белый шарик.
Наступал одиннадцатый год.

крыло гусар по капле собирает дожь
выводок чайников спешит к станции с размытым названием королевы раскачивают табурет брюхоногие запятые надежд на надежду вьются успей сломать время
ветка лабиринта: кто убил кто испортил автомат личности допрос как выдвигающаяся полка следы пота по краям плодов восемнадцатый год граничит с небом отражается в себе
зима в пылу пощечин до ночи ногу других плакальщица на краю полей мировой затем половина весны штопает белыми волосами пустые напротив созвездие подозреваемого смешанная кровь знаков на лестницу дух пробуждается по будильнику как от удара
пускай автор полет и в другой ее «я» тупые дома культуры и козленок за контроль акт беззащитные глаза попытайся охота других их рассекла полиция эго разбросанные убрало самовольно колыхались экзотический город маем
так лениво срезанный подбородок и сквозняк аристотелевых прогулок разнятся между собойно не ногтями высоким напряжением стены гость

много за последние смеялись
шкур себя листы над ними
и перед холодом известны
пантера и проломы чтоб на ландыши менять
ковры рыжей охотницы и ранним жертва уже да хотят сидела и вдоль по углам грязной смотря, а я на тебя, и захватывает как цветок принимает форму света попала веером сонливость глумилась протеста совершенных и огоньки в розовым прикрывая узор истекший и ее вижу лев зари под перекрестный огонь белковую бросить пару подняться разделенный переход хлопья страдающих перекрученных спагетти серый бородатый гармонии сада с акациями
свой вклад в ваши крики перочинной жизни празднично плачет помнит полоска в руках братьев между живой и неживой гранат оболочку мира угловатую от болезней вокруг меня благоухание на крайних войнах мозаичная плазма ширина импульсов – частица четырех
но корни второй из трех и четвертый душистого льда будут шевелить травма на берегу моря благодаря детям пить
печень – инжир или в костюме личинки даже на прикосновение пол сыворотки ураган «Великое Излишество» расстреляны георгины красноватая вещь растения и птиц и тронный много стекла так лиловый мотылек лежа подобно взлелеяно ухо украдена тропа чтоб в сиянии преступника странно чернел как тусклые швов избитый скользят по следам но уже синее не они не удержаться как хозяйку радовало неправдоподобие форм
а в пятницу анонимные реки циклон в основе радио равноценен волне галлюцинирующих океанов а слепое купания ребенка и упадок пока процветали почти мягким происшедшее рояли посреди тротуара копытом себя увеличь рот от Гаваны поскольку вся в редких толстые трубы скручены в руки тихим тепличных пострадали в декорациях чтобы сжечь кричать широкое яблоко будто подробности нежно распорот
нерожавшая флейта Пана исчерпала без глаз
книга о вакууме высокий шорох человечества принимал замороженных ужасе Европу в цель с лучами каждого из судов нежели бледные камни изучения
что вера полюс обрыв белизны на весь кадр по водам захвата мы ноты и инженер астра пространство это студень колонки дождя запущены поросшие словом плющ и гиперболы задумчиво колючие как то: голова это тупик язык пускает корни под штукатурку как шаги и помадой по гипсу белых граждан погребенных под обложкой на месте искусственной красной молнии бог в воздухе чего животных этим каша нот и не буду таков окруженный со всех сторон год
падал за зеркалом по-веревке с небес босая корявых путей сообщения в сумерках скотч мужества будто свечи тянущихся насекомых заметил нехотя нарцисс следствий отброшены на грудь будто снимая светом но в конце элементарный пух видения а не двустворчатая митра
дождь около дома после оттенки человека в ночь с крикливыми кляксами и тысячами чудились метеоритные множества когда таинственная роза над ними манекены зелени во взгляд обращаю косточку расправ осколки перспективы выпирающих ребер волны греха светящийся крик и невесте песчаника черной кухни может вулкан вокруг для нервов ладан вы отняли гораздо больше анатомически один брошенный на доски чем цена ссадины пряча лицо в себя слезы с радужной кровью на щеках

майским полднем панельная постройка образца семидесятых видится резче между распахнутыми окнами на третьем этаже не влажные простыни растянуты – крики Я ИНВАЛИД ВЫ НЕ МОЖЕТЕ МНЕ миры сложены помысленных на одном и произнесенных на другом языке слов

букет запахов перца и хлорки конец слова забывает cвое начало так молоко вытекающее из маковой головы забывает мак расстояние от гортани до желтых передних резцов в пору сказанному сумка из кожзменителя выпадает на тротуар с третьего этажа из нее выпадают виниловые пластинки ветер подхватывает падающую бабочку на конвертах круги в кругах буквы будто выдавлены из тюбика

в три пополудни жильцы тетки алкоголики темные подростки толпятся перед подъездом дом пуст только не выключен телевизор полиция обрезает низкий колючий кустарник погружает в машину цвета гематомы брезентовый сверток тело спрыгнувшего из окна кровавая куколка мертв или ноги переломал не говорят соседка дает полицейским ключ он жил один расходитесь здесь ничего больше интересного не будет сообщает волна дождя смывая с упавших пластинок бумажные конверты окрашивая в психеделические цвета семидесятых

ручьи и лужи

африканская свиная чума для человека
не опасна документируем процесс
зарывания стадом в семьдесят две головы
времени на глубину скотомогильника