Было время (то есть не было его),
Да не время – неподвижные глаголы
Полуплавали друг по другому, полу-
Поедали теплый суп из ничего.

Там же, посреди меж этим и другим,
Лицами не отличаясь от затылка,
И вино не различая от бутылки
Всюду пьянствовал единый андрогин.

Повсеместно занималася заря
Без конца, без продолженья и начала,
Все во всем, и все в безделье пребывало,
В праздности златой младенца и царя.

Но, нестройный, загудел навеселе
Хор драконьей тысячигортанной речи,
Но прорезались личинки человечьи
Словно складки на ветшающем челе,

Словно цифра “восемь” изогнулась ось
Кошкою, и вот, подслеповато, косо
Пялится вовнутрь сутулый знак вопроса.
Раз не удалось, а дальше – дальше врозь.

Оглянулся и увидел за собой
Собственные навсегда чужие лица
Органы и многомерные грибницы
Оборачивающиеся судьбой.

Мне приснилося, как нули
Запускали искусственный спутник.
Под поверхностью полой земли
Поселился военный преступник.
В череде очевидных вещей
Он заметил ложные звенья.
Между фактами что ни щель –
То возможность проникновенья
Изуверского сквозняка,
Подозрения, мол, возможно
Изувечить наверняка
Плоть породы пустопорожней,
Что годиться миру в отцы
Пианист, не вяжущий лыка,
Что играет детя в геноцид
На извечных полях земляники.

Нездоровый атом внутри
На восьмерку похожего мира
Как согнется – в погибели три,
Как пойдет – так на все четыре.
Так иди же, двузубый Плутон!
Твой зияющий нолик- это
Есть победа над центром сторон,
Сонма спутников над планетой,
Из предметов – подобен часам.
Циферблатом испуган даже
Автор, в данном случае сам
Я, освистанный персонажем.

Декабрьские розоватые
Цветочки нерешительные, еле
Заметные подтеки акварели
По небесам. Так что права ты и
Витиеватый свиток разверни
Развороши сумбур, цветные строчки.
Узоры оборота заморочки
Неповторимей отпечатка пятерни.

Зима – картинка. Кто-то со спины
Изобразил судьбу: глядят идеи
Сквозь отощавший мир, да орхидеи
В бесстыжей грации чуть склонены.
А если завтра – возведенный в куб
День нынешний – не полюбить, не высечь –
Я тысячу помад куплю для тысяч
Твоих единственных любимых губ.

Не то, чтоб тернии среди маслин,
Скорее мысли заблудились в складках
Хитона мраморного. Римский гражданин
Есть средоточье воли и порядка.

Когда кружение квадрата ног
Вело военно-полевое танго,
Блистал, как опера, Италии сапог,
И пальцы рук расправила фаланга.

И если Индию на западе Колумб
Искал, ждала твоя эпоха
Открытия торжеств вселенских гекатомб
И возвращения царя Гороха.

Так царственные мучатся черты
В крови ублюдка. Так сегодня
Побочные сыны несбывшейся мечты
Расставят караул по подворотням.

Счастье, не уезжай! Невозможный вопрос
Отовсюду одновременно пророс.
Полно, Душенька, утром кромешная сырость
Оторочит принцессино платье на вырост
Не червонной каймой, а лохмотьями роз.

Подростковый излом уложу на пружину
Перекрученной радости. Наполовину
Распущу узелок. Меж раздвинутых строк
Спрячу слово, горошину, дикий цветок.
Лишь бы рядом – родное сердечко калины.

Лишь бы вновь ученица девичьих наук
Загадала задачку из жизни теней и
Слаще ночи, разбрызганных звезд солонее
Не разгадка – один тополиный испуг
В авраамовом небе качнулся над нею.

Пусть я парень и прямо хожу, как ладья,
Но пора закругляться и чуть погодя
Вряд-ли вынырнет кто из-под зеркала кроме
Водомерок, а те в черно-белой истоме
Заскользят меж осколками сна и дождя.

Да хранит тебя Ивовая Каннон
От хвостатой звезды, непутевой напасти,
Пусть неоновой ночью проступят сквозь сон
Мириады гирлянд распустившихся свастик!

Да хранят тебя тленное дерево, лак,
А небес муляжи оживут понемногу!
Если ты Анархист, можешь эдак и так
Уповать на себя и выдумывать бога,

Убивать и творить благодатных существ
На пустых облаках, проносящихся мимо,
Как мечта и сомнение, нет или есть
Где-то девка, прекрасная, как Хиросима.

А она, дальний край бытия теребя,
Снова лжет и смеется, о чем-то пророчит,
Да искусственным глазом глядит на тебя,
Притаившийся в бездне морей тамагочи.

Назореевы пряди остричь
Не спешит ангелок – недотрога.
Что поведает буква опричь
“Теологии смерти бога”?
Где посеян ломаный грош,
Разбазарена половина?
В каждой вещи чернее чем ложь
Слаще смерти спит Палестина.

Как понять вертикальный сюжет
От призвания не отрекаясь,
Наобум и вслепую уже
Погружаться в цветущий хаос?
Провалиться в вино, киноварь
Крики выспренних иерархий? –
Сокрушалась сирая тварь,
Сумма трещин разбитой чарки.