похищение человека подобно осенним рекам
взбалтывает показания ила и су-
глинка скотч не виски в рот чтобы не кукарекал
гноя и холода равновесие навесу

мы знаем твоих детей не рассчитаешь стука
форточки на ветру пиши чистуху
через ребро ехидны духа на огород

все похоже на снег говорит прийду как
гражданин неотличимый от
собственного страха – короткий год

снег за минус
сумма капель осевших –
уран на вынос
в среднее ухо шепчет

зябла стрекоза
аппаратная рамка
про тебя рассказала
переодичность керамик

находки и постепенно
канитель на струны
ах если бы не
если бы окололунной

полосой гололед
вместо человека
эрозия следов
нашего побега

за лунный горизонт
…
…
…

один солдат залез в кувшин
которому до дна
как много крышек для души
и говорит одна

давай угоним ягуар
к поломанным вещам
у каждой по врагу а
отказано дичать

туда пустырники цветут
от сердца моего
а перейду – не перейду
повсюду гроздья львов

утопленика далеко
и до других материков
носило дерево

солдаты тянутся ко дну
и солнце шириной в ступню
и больше ничего

если пропитать бумажные берега
слезами манговым соком темные
парики пчел и месяц копошащийся в
каждой волне одной на две неравные

обивка люкс алые горизонты
напротив свои болота кресла в печь
и внезапно асфальт на пол-метра голос
выкликает из-под корней неолит

заболталась речка заугол мимо
воображаемых кафе подмигнул вагон
уходящий нежно класса капель
кто-то пускал вздымая воздушных котов

с неба кликуша подмигивала неонке
точно посреди тоннеля тот свет
бархат кукожился на три
рабочих поселков розовые огни

извив и крыло ржавое почерневшая кожа
и следы от вина летающих границ
проходи! я из пяти неравных букв
развалившихся как новогодний букет

человекооблако обнимало
наполнадесять златозря но
не по капке так чуть ни мало
странно воздухоплавательно

паруса высоковысь гео-
громы ржава около
царецветия океана
розасниц человекоока

лепетилии зечью лишь
человекоозера надо

перептица инокуда
и поет у тебя на плече

ни на одной из всех изученных планет
не будет никого кто кроме нас с тобою
нам мог бы даровать закон но разве нет
иного неба кроме как над головою?

того в котором куст возможностей маги-
чески отверг себя побегами они нам
даются как ребенку первые шаги
на равных огороднику и гражданину

ТРЕБУЕМ НАМ ИЗ НЕТ

гражданские свободы  –  полукровки нового типа

извилина грецкого ореха вперед  – в решете ворочают камни соглашательства и тирании

ветвится вольности турбина – никому на суку – и чирикают с братом Люцифером

право  вшито в полостную ткань

во след американец и красные стаи генетических образцов  –

таяние пагубной социальности под знаком желаний иных масок кроме личности и забастовка на конвейре равноправия!

отныне глотка приравнивается к стальному опоссуму а разгул трактовок к яслям зари, улыбке стекшей на кафель!

в логику молодости вписан цвет забродивших фруктов

темная вещь вожделения замотана в тряпки

плетется перед подглядывающим вынюхивающим божеством

а квочка трясется над подкинутым змеиным яйцом

и бормотать  мол жизни-и-свободы-достоен-не-только-кто-на-бой

но и предпоследний  потребэнтузиаст!

утешься же вещами! Его Благоутробие не мучимо похотью предметности

но явится таким же в продолжении умственных костылей что и минимальная волна на поверхности зеркала  – контратакa cолдат-волков три дня амфетаминового марафона – сутки круговой обороны во сне

проторит нору рассветным челнокам до фабрик

как автоматчики солнца со вздернутой десницей и куфия заместо лиц …

на рядовом нейронном древе

заточками гармодия и аристогитона иероглифы свобод

среди которых первое

право не знать

полутораметровый лютер на углу
бойзельштрассе и виклефштрассе
известняковый столб копоть
слоями на стеклотаре из-под дождевых

капель капли для закопченного стекла
то же что лютерова мысль для догмы
осадки перевернутые под прямым
углом тирэ тучу и лужу соединят

но стекло не чище выпадающая
из облаков на пути к земной поверхности
вода абсорбирует пылинки сбившиеся
с пути вверх мельчайшие частицы трупов

существ каждое из которых являло
свидетельство апостолат и ересь

радиоактивный корабль ломает тучу
в десять этажей не для
чего волна это ползучий
луч не годные вещи на земля-земля
как то нож воткнутый в изголовье

комнаты белье забрызгано краской звезд
коррида соотносится так же с коровой
как непрекращающийся крик гооооооооооо
оооооооооооооооооооооооооооооо
ооооооо
ооооооооооооооооооооооооооооооооооо
ооооооооооооооооооооооооооооооооооо
ооооооооооооооооооооооооооооооооооо
ооооооооооооооооооооооооооооооооооо
ол со звуком будто лопатой скребут по небу

отдирая от облака снег
я рисую рыбу тебя заменят собакой
в центре всего и каждой нет

i
бомбардировщица вишневыми цветами
размалевала твердь
на слове никогда кляксы
души изломанная ветвь
поставит цветоложе выйдет за
свои границы на пол-запаха
и мажет тени под глаза

ii
мы части черного куда немому
жестикулирующему кусту
ломаные спички подносить
гностическую искру нет и дверь огонь
и грек поломанный уже по грече-
ски ни гугу а по ослинному ого
гортанный воздух будет хвост стиха
ночного неба потроха

iii
пей кровь свою четыре
седьмых от артишоковых сердец
рогатый иерей вознес горе
проросшее зерно и воду
зерцало как зерцало покрова
через пол-года от звука слева
кастраты мальчики поют пречистой деве
про то что тьма всегда права