Интервью с Джессой Криспин

Джесса Криспин (Jessa Crispin),  литературный критик, писательница, феминистка. Родилась в 1978 году в Линкольне, штат Канзас. В 2002 основала литературный интернет-журнал Bookslut. В 2005 году вела обозрение о новинках книжного рынка дляThe Guardian. Публикуется в  Washington Post, Chicago Sun-Times и Toronto Globe and Mail. Ее первая монография „The Dead Ladies Project“ повествует об интеллектуалах начала прошлого века – экспатах и беженцах в Европе. Вторая книга Криспин „The Creative Tarot“, истолковывает арканы Таро с точки зрения феминизма и социальной критики. Широкую полемику вызвала ее последняя работа: „Why I Am Not A Feminist: A Feminist Manifesto“.

Мы сидим в полутемной гостинной глубоко заполночь. На столе – немецкое вино и колода козырей Таро. Я не столько интервьюер, сколько кверент. Делаю запрос, тянем карту. Джесса истолковывает то, что нам ответила колода.

Берлин – Повешенный

  • Джесса, что ты делаешь в Берлине?
  • Я жила в Берлине с девятого по пятнадцатый годы. Здесь у меня близкие друзья. Выступление в Утрехте, я использовала как повод для того, чтобы взять билет до Берлина, повидаться с близкими людьми, встретиться с новым издателем и понастальгировать. Моя новая книга (Why I Am Not A Feminist: A Feminist Manifesto) будет опубликована по-немецки в сентябре в издательстве Surkamp.
  • Что бы ты сказала о берлинских англоязычных литераторах-экспатах?
  • Их Берлин другой, чем мой. Другое время, другая версия города. Они приехали в Берлин на вечеринку, а я приезжаю сюда чтобы научиться чему-то. Для меня этот город – ловушка, я захвачена им, как историей, как сюжетом. Здесь со мною просиходит что-то серьезное и быть здесь всегда тяжело. Сообщество экспатов же лишь веселится, утарчивается наркотиками и бухает. В Берлине жить просто, можно бездельничать. Я многократно разочаровывалась в поверхностности и мелочности моих соотечественников.
  • В книге „The Dead Ladies Project“ ты написала: „Ты в Берлине, потому что ты чувствуешь себя, как сплошную неудачу“.
  • Потому-то я и здесь. Я не могла быть той, кем я хотела, не знала, как ей стать. Потому-то я и приехала сюда впервые, в 2009 году. Именно это чувство!
  • Можешь ли назвать маргинальных но важных англоязычных авторов, живущих в Берлине?
  • Конечно! Не знаю здесь ли еще Хелен деВитт, но она жила в Берлине. Одна из наиболее интересных американских авторов – наших современников. По-настоящему хорошие писатели не появляются в экспатских тусовках, если только изредка. В Берлине можно встретить сильных, глубоких художников, но сообщество экспатов состоит из людей, как правило, малоинтересных.

Литература – Луна

  • Как бы ты охарактеризовала ситуацию в актуальной американской литературе?
  • Американская словесность ужасна! Она доминирует в мировой литературе не по-праву. Нарциссическая, буржуазная! Где литература рабочего класса, вообще политическая литература? Повсюду аполитичность, обслуживание среднего класса, индивидуалистическая перспектива. Все это никуда не годится. В истории американской литературы было достаточно квиров, мистиков, коммунистов, сейчас все они забыты. Каждый хочет быть Филиппом Ротом или Хеменгуэем. Никто не хочет быть Эмили Дикинсон, никто не хочет быть Хенри Джеймсом! Все это нагоняет скуку. Я практически не читаю больше американцев.
  • Существует ли актуальный литературный андерграунд в Америке?
  • Есть дельные авторы, не относящиеся ни к какой тусовке. Мэтт Бернштейн Сикамор, Дафна Готлиб, Кэтрин Давис, Элис Нотли, Джон Э. Боулт.
  • Что по-твоему определяет качество литературы?
  • Большая часть современных американских текстов сфокусирована на индивиде. Они психологичны, заняты копанием в личности, ее самочувствием. Они не затрагивают устройства общества. Мне такое не интересно. Мне интересно, как Америка функционирует. Например Дафна Готлиб. Она живет в Сан-Франциско и пишет о том, как Сан-Франциско превратился из рая для мистиков в пространство технологических монополий. Если ты не из к хайтек-корпорации, тебе нет места в городе, ты должна убираться! Ее письмо непосредственно связана с историей места. Это интересно! Американцы провозглашают суверенность индивида, его власть над обстоятельствами. Читателю не надо думать о классе, политике, об общественном давлении, только о том, что герой себя чувствует. Так нельзя! Я не хочу огульно ругать Хеменгуэя, но его эра, сороковые, это поворот американской литературы от социального к индивидуальному.

Женское письмо – Папесса

  • Охарактеризуй ситуацию женского письма сейчас?
  • Многие теряют время, пересказывая мужские истории с женской перспективы. Я прочитала в последние три года несколько новелл, повествующие о том, о чем обычно рассказывают мужчины, например об отношениях стареющего мужика с юной девушкой. Мы посмотрели об этом уже тысячи фильмов. Я понимаю импульс внести правки в запись, но не думаю, что этим можно чего-то добиться. Глупо было бы потратить две ближайшие сотни лет, пересказывая мужские сюжеты нашими голосами, вместо того, чтобы рассказывать собственные истрии. В шестидесятые и семидесятые годы немало писательниц вроде Анжелы Картер занимались этим. Как скучно! Я думаю, они делают это просто потому что легко пересказать чужое, сменив угол зрения. Есть достаточно женщин, пишущих интересно, идущих к корням, но такие авторы, как Маг Уилсон, Лесли Джеймисон, Роксана Гей просто унылы!

Феминизм – Суд

  • Ты говорила, что признаки успеха в феминистическом движении те же, что и в патриархальном капитализме. Не похоже ли это на пересказ мужских историй со своей перспективы?
  • Именно! Кое-что о феминизме: феминизм должен действовать принципиально другим образом, чем существующие общественные структуры. Капитализм и патриархат создает общество, основанное на дисбалансах власти, конкуренции, алчности. Феминизм должен заниматься созиданием общества принципах. Это структуры кооперации, заботы, социализма если угодно, коммунизма. Если феминистки используют тот же язык, что и капитализм, например, сколько женщины зарабатывают сравнительно с мужчинами, сколько процентов женщин в руководстве университетов и т. п., это показатель не успеха феминизма, а того, насколько женщины успешны при капитализме. Мы должны избавить речь от законов капитализма и его ценностей. Мы должны изменить речь полностью,  создавать новые версии успеха или счастья! Для меня размер заработка не связан со счастьем, чувством безопасности, изолированности либо включенности в общество, действительно важными качествами жизни.
  • Что скажешь о лайфстайл-феминизме? В чем он заключается? Чем настоящий феминистский образ жизни отличается от фейкового?
  • Ну, слушай правильную музыку, носи правильную майку и читай правильные книжки, неправильные не слушай, не носи и не читай, и ты, типа, уже  феминистка. Очень поверхностно. Если ты фоловишь правильных людей в твиттере, и голосуешь за правильных кандидатов, это не делает тебя феминисткой. Я считаю что настаящая политическая вовлеченность требует изменения жизни. Нельзя быть феминисткой и работать в банке. Твоя версия мира, взгляд на него, участие в нем должны измениться! Нельзя выбирать что тебе нравится или подходит. Это не значит, что ты обязательно должна жить в комунне и делать аборты ради забавы, но нельзя просто жертвовать немного денег и считать, что этого достаточно. Феминистский образ жизни не совместим с капитализмом, комфортом и буржуазностью. Ты посвящаешь себя чему-то, большему, даже если это займет всю жизнь. Просто я верю в посвящение себя чему-то, что больше тебя! Жертвы необходимы, и это важно.
  • Вопрос от редакции „Ножа“: культура, заявившая о себе в ходе компании metoo, побуждает женщин (и не только) вспоминать и проблематизировать то, что может быть описано как „домогательство“. Не приведет ли эта практика к  проблематизации любого эротического взаимодействия, то есть, к новому пуританству? Не навязывает ли она роли жертвы людям, не воспринимавших себя ранее как жертву?
  • В каждом гетеросексуальном контакте, как правило, существует дисбалланс власти. Об этом стоит помнить и задумываться. Я не считаю, что каждая женщина на земле неприменно жертва мужчин, но каждая женщина имеет право размышлять об истории своих отношений с мужчинами и решать самой, испытала ли она когда-нибудь домогательства. Если она решила, что такой опыт ей знаком, хорошо! Это ее решение! Однако, если ей говорят: „ты должны была когда-либо подвергнуться домогательствам, злоупотреблениям и изнасилованиям“, это непременно превращает мужчину в мудака и насильника. Если у тебя был сложный сексуальный опыт, и сейчас ты желаешь обозначить его, как изнасилование, то ты упрощаешь! Подумай о подтексте такого решения! Говоря, что тебя изнасиловали, ты называешь мужчину насильником. Не стоит не упрощать действительно сложное. Сказать, мол, „ничего плохого не происходило“, или „я была изнасилована“ – в равной мере упрощение. Опасно говорить, как „я была жертвой“, так и „я никогда не была жертвой“. Большинство женщин и мужчин перемещаются в серой зоне между угнетателем и угнетенным. Если ты утверждаешь, что была жертвой в одной ситуации, тебе придется признать, что была палачем в другой. Все это требует мужественной и честной оптики, но мало кто на нее способен. Если я смотрю на свои истории с мужчинами, то должна признать, что плохо обращалась с ними, так же часто, как и мужчины обращались со мною плохо. Я не домогалась, пожалуй, но эмоционально манипулировала и злоупотребляла своими партнерами, так же часто, как сама подвергалась домогательствам, манипуляциям и злоупотреблениям. Если ты начинаешь исследовать эту тему, придется принять ответственность. Ты не всегда хорошая девочка, иногда плохая.

Спиритуальность – Дьявол

  • У меня есть теория, об общих чертах, в двух различных духовных традициях: практической Каббале и Вуду. Они относятся ко двум сообществам угнетенных, средневековым евреям и чернокожим в Карибском бассейне и Америке. Некоторые магические традиции обладают субверсивным потенциалом сопротивления. Ты писала о женской спиритуальности, можно ли ее рассматривать, как комплекс субверсивных практик сопротивления?
  • Абсолютно! Колдовство всегда были связано с революцией! Большинство участников ирландского восстания 1916 практиковали магические культы. Мад Гон была одним из лидеров восстания, и она состояла в Золотой Заре. Феминистки Первой Волны в Америке Сьюзан Б. Энтони, Виктория Вудхалл были спиритуалистками, духовными медиумами. Существует богатая традиция радикалов и революционеров, вовлечыенных в магию и оккультизм. Я объясняю эту взаимосвязь так: когда ты чувствуешь себя бессильным и не можешь вполне участвовать в жизни мира, магия возвращает тебя в мир, дает тебе ощутить свободу воли, возможность на что-то повлиять, активно присутствовать в собственной жизни. Особенно это характерно для женщин. Ведьмовоство – огромный пласт феминизма второй волны, огромный пласт современного феминизма. Женщины не видят возможности менять мир общепринятым образом, законы политики и общества работают против них, тогда ведьмы уполномачивают себя посредством магических практик. Иррациональность здесь не означает неразумности. Прежде чем менять сознание нужно поменять бессознательное. Сначала надо разобраться с иррациональным, ведь иррациональное предшествует рациональному. Магия, вуду, ритуал, оккультизм действуют на него непосредственно. Такова связь магии и революции. Мы никогда не совершим революцию, если ей не предшествует серьезный интерес к оккультному.

Читатели – Звезда

  • Ты можешь обратиться к российским читателям!
  • Забавно! Я была в России однажды. Сейчас она снова враг Америки, но для меня это страны – близнецы, так что можно расслабиться. У нас общая судьба, общее безумие, общее вожделение. Это как зеркало. Чтобы понять себя, мы должны внимательно смотреть друг на друга.
Continue reading →

Предисловие к русскому переводу Е. Дайс книги Алистера Кроули “Безводные Облака”

ПОВЕЛЕВАЮ ВОЖДЕЛЕТЬ!

Желание берет иницианта за руку и уводит в волшебный лес испытаний. Глаза посвящаемого завязаны. Во время таинственных странствий тело и душа его страдают. Мучает его невидимый провожатый либо кто-то другой? Соотносятся ли страдание и страсть как лицевая сторона и изнанка ковра, узоры которого – тропинки посвятительного лабиринта? Сей лабиринт – поэтический текст, анфилада из восьми залов. Восьмерка – два круга притянувшихся друг-ко-другу, подвергнувшихся взаимному слиянию настолько, что граница между ними почти пропадает, силы, раскручивающие круги, не дающие им ни схлопнуться в точку ни взорваться, перетекают из одного в другой. Совместная смерть и взаимное убийство влюбленных, разрушение целостности, искажение форм, напряжение, слияние сладостное, болезненное. „Купидон принялся досаждать им, пока они не проснулись, а проснувшись, были крайне изумлены, так как думали, что они спали с того часа, когда были обезглавлены.“ Скорлупа разбивается, вылупляется страшный и нежный двуглавый птенец.

Само происхождение поэзии теряется на темном дне древних заклинаний, демонических гимнов. Человеческая психика и доступная ей реальность выстраивается по принципам грамматики и синтаксиса, в этом смысле любая подлинная поэзия, да и любая подлинная речь – магична.

Само название „Безводные Облака“ – отсыл к посланию Святого Апостола Иуды: „Сии суть в любвах ваших сквернители, с вами ядуще, без боязни себе пасуще: облацы безводни, от ветр преносими: древеса есенна, безплодна, дважды умерша, искоренена.“ Филиппика направлена на тех, кто „обращает благодать в повод к распутству“, „мечтателей, которые оскверняют плоть, отвергают начальства и злословят высокие власти“. Приведенная Апостолом ссылка на иудейский апокриф „Спор о Моисеевом теле“ говорит нам:  „начальствами и высокими властями“ автор называл не земных царей, а архонтов,  духовные иерархии. Разнообразные, зачастую не связанные друг с другом группы и школы относились к  духовным иерархиям непочтительно, почитали их злыми, лживыми порабощающими человека сущностями. Апологеты ортодоксии назвали их гностиками. Некоторые из гностиков, в частности оппоненты Апостола Иуды практиковали либертинаж.

Назвав сборник „Безводные Облака“ Кроули провозгласил наследование гностической традиции.

Первый цикл – Авгур повествует о зловещих предчуствиях надвигающейся любви и достойной римского предсказателя решимости следовать избранному пути, несмотря на предсказанный ужасный конец. Путь страсти это путь страдания и ступая на него адепт не может расчитывать на помощь ни людей ни богов.

Тропа Любви извилиста, трудна,
И тот, кто жизнью дорожит, не может
Ступать над бездной, где не сыщут дна
Ни взгляд, ни мысль, что путь его
продолжит.

По мнению барочного поэта и оккультного драматурга Андреаса Грифиуса, порочность демона заключена в его страстности. Заклинатель, желающий повлиять на демона, должен пробудить свои страсти. Свойство демона – лживость, и актер „приворяясь“ обыгрывает демона на его территории. Двумя веками ранее ренессансный маг Марсилио Фичино учил, что любовники одержимы страстью („passionibus“), – магической силой. Тогда Эрот это  Маг.

Алхимики называют философский Меркурий, обращающий любой металл в серебро, молоком Девы, наш же Алхимик вступил в схватку с Драконом Стыдливости, охраняющим сокровище. Стоило ли пить кровь поверженного Дракона, омыться в ней, как Зигфрид? Для героя его любимая навсегда останется Девой и только рыцарскася верность ей несмотря на любую нечистоту и неверность позволит ему увенчать Великое Деланье успехом.

Позволим себе отступление. Век назад снег был голубее, зимние небеса мягче, кристаллы кокаина имели форму снежинок. Владимир Сварефф – да, да, варево из соловьинных язычков – путешествовал по стране, освященной не солнцем, а позолотой куполов. Дикой стране где жрица может служить, не обнажаясь. Правила тем краем лесбийская пара цариц – Прихоть и Случайность. Контрально цыганки плескалось, в шампанской пене, тяжело было грести против течения. Владимир поднял взгляд от устриц на недоуменное лицо собеседника, ищущее будто в тумане что-то потерянное. Облако над Святилищем. Святая идиотия.

– Как же Вы, злой ребенок, … зачем чудотворную статую Мадонны распотрошили? Послужите всем, покормите сердцем своим любую тварь!

Лицо Блока двоится в золотистых парах шабли, утраивается распадается на бесконечное множество голов. Милосердный Вишну!

Сатурн в Водолее. Вот счастливое божество Золотого Века – меланхоличный Отшельник. Горька чаша черной желчи, однако по Агриппе Неттесгеймскому, тот кто пьет ее владеет всеми тремя свойствами души: воображением, рассудком и умом. Что сравнится с  экстазом аскета при встрече с Возлюбленным?

Я так долго ждал и (о счастье!)
Тот, Кому я отдал сердце, — со мной.
Он пришел. Мир пылает страстью
Тишины неземной, внеземной.
Боже мой! Восторг — как рыданье!
Все сияет в сиянье Его:
Дом мой, сердце мое, мирозданье…
Все — Любовь,
в Ней — бессмертный Огонь.
И в Огне том душа приумножит
Самоцветы незримых миров.
Я — в объятьях Любви — и (о Боже!)
Мне не счесть Ее чистых даров.

Какова в колдовском снадобъе пропорция страсти и хитрости? Наш Тавматург находит ее, иссушая слезы возлюбленной. Произошло чудо, именно так влюбленное сердце воспримет взаимность, пусть рассудок и знает все о вольтах, двойных подъемах, французских сбросах и передержках! Что же до Черной Мессы, то тело в ней – тело, а кровь – кровь, не плоть под видом хлеба, не хлеб под видом плоти, не вино под видом крови, не кровь под видом вина. Здесь ересь – честнее и последовательнее христианской ортодоксии. Что толку говорить о БДСМ-практиках, о мистерии жертвы, если сами слова не одержимые дикими божествами, если они рвут себя на части? Либо слова обездвижены, немы „как агнец перед стрегущим его“, ожидающие боли, страшась, вожделея. Их производит желание разорвать любые ограничения, нарушить собственные границы, бежать из тюрьбы целостности и целесообразности, стать солнцем, тратящим себя без нужды. О, Пеликан, твой клюв опущен в реторту, твой философский камень распадается в кипящем свинце, дабы обратить свинец в золото!

Двое – всегда против всех остальных. Прошедший испытания Адепт достигает собственной целостности в разорванности. Место одиночества Отшельника заняла Единственность, беспросветная, тотальная. Место человеческих страстей – расчеловечивание. Не Бог был принесен в жерву, а подобие Божие, уступив место бесподобности. Сульфур страсти сливается с Меркурием обмана, неверности. Ах, не сера и ртуть, а золото и серебро образуют новую Соль, тревожно-болезненного гермафродита! Правой рукой гермафродит подымает чашу с ядом, левой – змея. Чем же живет потерявший себя? Внутренне пустой, подобный дуплистому дереву Вампир ищет источник жизненных сил в предмете своей страсти, пожирает его, так и убивая до конца, ведь и возлюбленная его – вамп. Но что же кроме демонической страсти дало бы Адепту силы для нечеловеческой работы – разрушения своей профанной личности, раскрытия подлинной воли?

Процесс растления достигает точки невозврата. Ткань распадается. Инициация это смерть, любовники измучили друг-друга, истощили душу, плоть. Страсть, та что поддерживала жизнь, ослабевает, телесная оболочка слабеет, оседает, но воли достаточно для завершения всего, ритуального самоубийства. Иницианты обретают покой, уходят на Острова Блаженных, цветущие луга забытья, покидат нас…

Перед нами не гримуар, не сборник ритуалов, а изящные стихи, куртуазных тексты о страсти и смерти. Да сопроводит эта книга веселые пиры! Да заколышется тихо у ароматного изголовья в такт нежным ритмам! Да послужат эти стихи в Ваших устах соблазнению предмета Вашей страсти, любезный читатель!

Continue reading →

О садах Исиды

Я во сне гуляла по саду, да приснилось мне, что хожу по каким-то палатам, изрядно прибранным. Стены наподобие золота разпестрены цветами и голубками. Тут я нашла Амвон, на котором не стоял, но лежал прекрасный человек. И на нем было надето: одежда серая, соболем опушенная. Сей человек ко мне весьма бы ласков и благодарил за мой приход, и мы с ним разговаривали о посторонних делах несколько времяни. Потом я ушла и проснулась.

(Екатерина II, из письма Г.А. Потемкину)

Сады Исиды по-барочному избыточны, чрезмерны. Как парк эпохи барокко изобилует фонтанами, павильонами, беседками, гротами, аллегорическими фигурами, изображениями нимф, сатиров, богов и богинь, так текст Екатерины Дайс перенасыщен сакральными символами.

Пространство стиха буквально кишит богами. Зачастую не сразу скажешь, об Исиде речь, или это Гермес под маской Исиды, а может быть Селена в костюме Гермеса? Имена и символы указывают не на конкретные сущности, различные именно за счет схожести. Роль изображенных богов скорее декоративная, это ритмически повторяющиеся детали барочного орнамента. Когда мы гуляем по-Версалю, не задумываемся почему именно в такой последовательности стоят скульптуры Афины, Афродиты, аллегорического изображения Умеренности, потом Юноны, вакханка… Мраморные статуи создают ритмический рисунок, украшают парк. Никому не придет в голову всерьез молиться перед ними. Боги – обитатели Садов не ужасны и не вызывают священного трепета. Екатерина Дайс с ними запанибрата, иронично-дружелюбна. Ее богам неведомы ужас, ревность, мраморные уста этих странных статуй с финикийскими именами не были обагрены жертвенной кровью. Скорее они похожи на кукол или домашних животных, с которыми играют дети.

Было бы ошибкой рассматривать „Сады Исиды“ как нишевую поэзию для эзотериков. Демонстративная эзотеричность присуща скорее ярморочному фокуснику, чем хранителю тайных знаний.  Если все тайны наружу, то что мы видим – не обнаженность, а костюм, изображающий обнаженное тело. Екатерина Дайс ворожит, мастерски запутывая читателя. Ее плотная поэтическая ткань образует покрывало иллюзии.

Под бархатным покровом темноты,

В ночной тиши, на белом покрывале,

Ты повторяешь четкие черты,

В которых мы Исиду узнавали!

Эзотеричность, даже герметичность текста Дайс заключается не в щедро раскиданных по поверхности подсказках, как правило, являющихся ловушками, а в том, что прочесть его можно лишь изнутри. В качестве ловушек Екатерина Дайс использует два типа сетей: традиционную русскую просодию и структуры сакрального, как например финикийский алфавит или общепринятый порядок стадий алхимического Великого Делания.

В основе архитектуры Садов – сложная система подвижных зеркал, предназначенных для барочного бала-маскарада. Зачастую персонаж появляется в одном стихе под маской, дрожит и мерцает в зеркальной анфиладе, а след его тянется из структуры совсем другого поэтического цикла. Кто перед нами: граф Калиостро? Джакомо Казанова? Донасьен Альфонс Франсуа де Сад? Узнать кавалера на маскараде можно по шпаге либо кольцу:

Приблизь свое кольцо: я камень рассмотрю —

Молочно-белый он как некогда алатырь.

Циклы стихов, наплывая, теснят друг друга, как льдины или слои сновидения. Им, различным по узорчатости, интонациям поэтической речи, да и по концепту, тесно под одной обложкой, но именно за счет стесненности особой выразительности достигают формальные и содержательные особенности каждого из циклов, ведь по словам Ф. Бекона „природа вещей лучше обнаруживает себя в искусственной стесненности, чем в естественной свободе“.

Зачастую фракталящийся, ветвящийся нарратив обрывается, оставляя след, внешне непрерывную синтаксическую форму, да и сама тема блаженного забывания не раз проговаривается Екатериной Дайс:

Пронзая спину, взгляд последней из богинь,

В стеклянной темноте подталкивает сердце

Забыть где ты иль я, забыть где ян и инь,

И в вечной темноте огнем любви согреться.

Иногда посреди убаюкивающего колдовского напева пробуждается глубокое авторское дыхание:

Задыхаясь от собственной красоты…

Поэтическая дикция приобретает особую четкость, а голос силу.

Мы не обращаемся к парковым статуям к молитвой, но было бы уместно возложить цветок и игривой Афродите, и охотнице – Диане, и нежногласой Евтерпе. Как же соотносится поэзия Екатерины Дайс с сакральным?

Было бы странно отрицать общий корень поэзии и мистериальных практик. Я склонен не выводить поэзию из заклинаний, магических и религиозных гимнов, напротив, искать корень сакрального в поэзии. Именно из этого древнего корня произрастает таинственная роза творчества Екатерины Дайс.

https://syg.ma/@ilia-ryvkin/o-sadakh-isidy

Continue reading →

«Без опыта тюрьмы я стал бы физиком с левыми взглядами»

«Без опыта тюрьмы я стал бы физиком с левыми взглядами»

Один из лидеров немецких мусульман Бернхард Фальк рассказал, почему он разочаровался в левом радикализме RAF и что в его системе взглядов поменяли 12 лет заключения

(more…)

Continue reading →

Кони Аллаха

Красные буквы на новостном табло берлинского главного вокзала: «Новая террористическая угроза! Возвращающиеся из Ирака немецкие салафиты готовят теракты в Германии!». Речь идет не о турецких или арабских иммигрантах, а о немцах, перешедших в ислам и исповедующих одну из его крайних разновидностей — салафизм. Они все отвергли ради Аллаха и крепкой боевой дружбы и готовятся к священной войне с «неверными», собственными соотечественниками. Некоторые из неофитов отращивают бороды, носят вязаные шапочки и традиционные мусульманские одеяния, но далеко не все. После неудавшейся попытки теракта в 2006 году, когда в электричках на Кельнском вокзале были найдены два чемодана со взрывными устройствами, газета Bild писала: «Зло предстает в новом свете. Ужасный террорист-бородач уходит в прошлое. Его место занял молодой человек, живущий по-соседству, такой же студент, как и любой другой, возможно он сейчас осторожно помогает старушке перейти через дорогу». (more…)

Continue reading →