мужчина южноазиатского типа на вид около тридцати рост ниже среднего худощавый волосы прямые черные кожа темная волосяной покров на лице отсутствует форма лица овальная строение глазной щели миндалевидное цвет радужки черный степень раскрытия глазной щели средняя нос прямой средний высота губ больше средней положение верхней губы нормальное особенностей нет контур смыкания губ прямой ушные раковины большие мочка сросшаяся со щекой

подходит на перекрестке глядя исподлобья просит еду мы вместе заходим в супермаркет покупаю хлеб бананы воду от пива незнакомец отказывается говорит мол из пакистана желает подать на убежище но ответственное ведомство сегодня закрыто ночевать будет в cкверике там они торгуют наркотой и молятся как-то вечером в темной глубине парка слышал крик муэдзина “он был ничтожен без имени не знал для чего он создан” нет мы мельчайшие частицы грязи несомые ураганным дуновением всевышнего

это не мой знакомый направил вчера грузовик на людей гулявших с детьми среди шоколадных яблок пряничных домиков и стеклянных ангелов

поутру пулеметы трещат как сороки
искромсаные вишни обрубками ветвей
приветствует невидимое светило

терриконы купаются в тумане узкая ступня
клеопатры тонет в верблюжьем молоке чан на плечах нубийцев
здесь и пирамиды черны

природа оружия это забытье истаивание
форм обнажение арматуры ржа пропитала бетон
на сантиметр из такого же сплава

решетки на узких окнах психиатрического
диспансера в семёновке потом вошли
русские и слезы заключенных безумцев

отлились в алюминий оплавленный взрывами
что тебе до неповоротливости солнца
чернеющего от кокса

лучи на руинах советских строений это
поцелуй сераписа след варварского сапога и есть
метка классики смотри как наш двадцатый

век становится новой античностью только
покончить бы со свободой боль сперва
мучительна потом входит в тело как нож в масло

плыви с ней на ладье по снежному нилу наслаждайся
запахом горящей кожи под раскаленным металлом
выжигающим клеймо раба

волшебный олень пасется на семицветных мхах
золотых болотах не знаю
где солнце не заходит но оно неотличимо
от черного неба звёзды от оленьих копыт
слои мумифицированных останков керамики
металлических орудий украшений
идолов от слоёв песка

да и некому отличать
все вожделеют сияющего оленя все
охотятся на него
буквы рога
кровь огонь
а глаза это твои глаза

головокружение над водой
пират превращен дионисом
в дельфина доплыть бы до берега
но берега нет и не будет

о невероятная свобода хвостового
стебля в пучине знания
от углекислоты кровь темнеет
не вдохнешь и не выдохнешь не вознамерившись

мы радуга на поверхности капель
летейских на них боги поклялись
афродита опираясь о излив крана ступает
на кафель розовый как халат с чужого плеча

тебе же плыть через океан тоски
отражающей черные небеса

касаться мира паучьей лапкой тонкой такой и что и паре демонов тесно в обнимку сидеть на краю
а мир словарной грибницей оплетает мою пустоту черное тело восторга лужи замерзшей ила цветка называвшегося куриная слепота

да ярмарочные астры восторг эфемерен
как пар над раскалённой площадью после ливня поспешившего кончится
сладкому запаху тела на пустом подлокотнике
здесь луна буржуазна и звезды
довоенная бижутерия но созвездия одинокие люди в кафе

если книги товар то я
куплю осьминога
лимона льда в красном вине приготовлю душу свою полюблю
длинноногое чудо в блестках
тёплый католический камень

дай года три стану веткой машущей электричке
у ржавой платформы разговоры пропитаны человеческой кровью а
государство бинт которым
перетянуты ноги китаянки чтоб не росли
горшок для выращивания придворных уродов
потому-то и остаёмся детьми до смерти

растревоженный гогот голосов из пивных расправляй крылья гусь ты везде найдёшь корм попадёшь на тарелку туристу
таковы границы витрувианского человека хрупкие как велосипед